1956 год выдался урожайным. В советских газетах, в том числе на страницах выпущенной впервые 1 июля 1956 г. «Советской России», сообщалось о достижениях тружеников села. Особенно впечатляли успехи на целине. В отличие от 1955 г., когда посевы на целинных и залежных землях засыхали на корню, в 1956 году, по словам Л.И. Брежнева, «пробил звёздный час целины.   Урожай в казахстанских степях был выращен богатейший, и вместо обещанных 600 миллионов республика сдала государству миллиард пудов зерна». Чтобы помочь целинникам убрать хлеб, из Москвы и других городов страны направлялись студенты. По радио передавали бодрые песни про «друзей-целинников». 

    Вряд ли тогда многие советские люди могли догадаться, что осенью нашей стране придётся не только собирать небывалый урожай зерна, но и пожинать первые тяжёлые последствия доклада Н.С. Хрущева, с которым он выступил на закрытом заседании ХХ съезда КПСС. Несмотря на то, что доклад Хрущева не был опубликован, его содержание стало широко известно в стране и далеко за её пределами. Многие коммунисты и другие друзья нашей страны были потрясены тем, что гнусная клевета против Сталина и политики Советского Союза, к которой постоянно прибегали антикоммунисты, теперь была объявлена правдой главным руководителем СССР. Враги же общественного строя в социалистических странах подняли голову и развернули активную антикоммунистическую и антисоветскую пропаганду. На волне этих настроений в конце июня 1956 года в Познани произошли антиправительственные выступления. Их участники обвиняли в нарушениях законности не только недавно скончавшегося первого секретаря ЦК ПОРП (Польской объединенной рабочей партии) Б. Берута, но и новое руководство страны во главе с первым секретарем ЦК Э. Охабом. Лишь 12 июля члены Президиума ЦК КПСС в ходе заседания выразили беспокойство по поводу событий в Познани. Одновременно на заседании резко осудили антисоветские выступления в литературном кружке Петефи в Будапеште, которые получили широкую огласку. При этом ответственность за то, что такие выступления стали возможными, возложили на первого секретаря ЦК Венгерской партии трудящихся (ВПТ) Матьяша Ракоши, который возглавил венгерских коммунистов еще во время войны. 

    К лету 1956 г. скончались два верных сподвижника Сталина. Климент Готвальд скоропостижно умер в марте 1953 г., сразу после возвращения в Чехословакию со сталинских похорон. Болеслав Берут внезапно умер в марте 1956 г., вскоре после завершения ХХ съезда КПСС. На апрельском пленуме 1956 г. по обвинению в «создании культа своей личности» и нарушениях законности был снят руководитель болгарских коммунистов Вылко Червенков. Вероятно, Хрущёв и его единомышленники считали, что чем быстрее вместо «сталинистов» в европейских социалистических странах к власти придут новые люди, тем будет лучше. Поэтому, скорее всего, командировка А.И. Микояна в Будапешт и последовавшая вскоре на пленуме ЦК ВПТ отставка Матьяша Ракоши 18 июля были вызваны стремлением Хрущёва и его сторонников как можно быстрее «избавиться от «сталинистов». Однако, как всегда, Хрущёв и его единомышленники не продумали последствий своих действий. 

Заповедник феодализма и фашизма 

    Начало политической деятельности Ракоши было похожим на биографии других представителей старшего поколения венгерских коммунистов. Попав в русский плен в годы Первой мировой войны, Ракоши (настоящая фамилия – Розенфельд) после Октябрьской революции примкнул к большевикам, а вернувшись в Венгрию, вступил во вновь созданную Коммунистическую партию и принял активное участие в революции 1919 г., приведшей к созданию Советской республики – первого социалистического государства в Западной Европе. После поражения в Венгрии Советской власти, просуществовавшей 133 дня, М. Ракоши эмигрировал в Россию, где работал в Коминтерне, но в декабре 1924 г. он вернулся для организации нелегальной работы Компартии. В ноябре 1925 г. Ракоши был арестован, а затем приговорен к 8 годам тюремного заключения. Однако после того, как срок его пребывания в тюрьме истёк, был организован новый процесс против Ракоши, на котором его приговорили к смертной казни. К тому времени немало коммунистов и деятелей с левыми взглядами стали жертвами беспощадных репрессий. Всего с 1919-го по начало 1945-го венгерские власти уничтожили в тюрьмах и лагерях 220 тысяч политических заключённых. Лишь протесты общественности различных стран мира, в которых принял участие знаменитый писатель Ромен Роллан, заставили венгерские власти заменить смертную казнь Ракоши пожизненными каторжнымиработами. В 1940 г. Советское правительство обменяло Ракоши на взятые в качестве трофеев русскими войсками знамёна, под которыми сражались участники венгерской революции 1848–49 гг. Когда Ракоши доставили в советское посольство, то он был в состоянии такого истощения, что его не могли сразу переправить в СССР. Постепенно восстанавливая свои силы, Ракоши подолгу беседовал с советским послом Шароновым. Ракоши сокрушался по поводу социально-экономической и политической отсталости Венгрии. «После поражения Советской власти, – говорил Ракоши, – в стране восторжествовала крайняя реакция, опирающаяся на помещиков. Венгрия – подлинный заповедникфеодализма». Для такой горькой оценки были основания. Крупные помещики владели 45% сельскохозяйственных угодий в стране. Значительная часть земель находилась в руках католической церкви. Господство помещичьего строя было закреплено в государственном устройстве страны. Венгрия была королевством без короля, которого с 1920 г. заменял регент Миклош Хорти. Ведущую политическую роль в стране играла опиравшаяся на помещиков «Партия единства» (затем была переименована в «Партию жизни»).

    Приход к власти реакционных сил сопровождался разгулом реваншистских, шовинистических настроений, усиленных после поражения Австро-Венгрии в Первой мировой войне. В соответствии с Трианонским мирным договором 1920 г., Венгрия утратила свое положение гегемона в половине Австро-Венгерской империи. Территория венгерского королевства и её население сократились на 2/3. Венгрия утратила 88% лесных ресурсов, 83% производства чугуна. 3 миллиона венгров оказались за пределами сокращенной в размерах страны. Нежелание примириться с этими потерями было выражено в истерическом возгласе: «Нет, нет, никогда!» (на венгерском языке это звучало так: «Нем, нем, шоха!»), который повторялся как заклинание на националистических собраниях. 

    Приход к власти в Германии нацистов, требовавших отказа от Версальского договора 1919 г., вдохновил венгерских националистов. В 1935 г. офицер Ференц Салаши провозгласил создание «Партии национальной воли», которая объявила своей идеологией «хунгаризм», то есть венгерский национализм. Правда, членам новой партии запретили использовать избранную ими свастику, указав на то, что она входит в герб иностранного государства. Тогда те придумали свой символ – скрещенные стрелы. На парламентских выборах в 1939 г. партия «Скрещённые стрелы» (по-венгерски – «Нилашкеретс парт»; поэтому членов партии называли нилашистами), насчитывавшая 250 тысяч членов, получила 18% голосов избирателей и 49 мест в парламенте. Однако нацистские идеи разделяли многие в Венгрии, помимо нилашистов. Об этом свидетельствовало принятие в 1938 и 1939 гг. двух законов о положении евреев, существенно ограничивших возможности для их трудоустройства. 

    О растущем сотрудничестве с Германией свидетельствовали подписание Венгрией в 1939 г. «Антикоминтерновского пакта», участие в разделе Чехословакии и в войне против Югославии в 1941 г. 27 июня 1941 г. Венгрия присоединилась к походу Германии против нашей страны. Демонстрируя свою солидарность с гитлеровцами, правительство Хорти в августе 1941 г. приняло третий закон о евреях, запретивший им вступать в брак или в половые связи с лицами других национальностей. Одновременно евреев стали загонять в «трудовые батальоны», которые направляли на минные поля. Из 50 тысяч солдат «трудовых батальонов» уцелело лишь 10 тысяч. На советской земле венгерские оккупанты творили такие же злодеяния против мирного населения, как и гитлеровские захватчики. Об активном участии почти десятимиллионной Венгрии в войне против СССР свидетельствуют её потери на фронте (свыше 180 тыс. убитых солдат и офицеров) и число пленных (свыше 500 тыс.). Хотя в СССР предпринимались попытки создать воинские формирования из венгерских пленных, они не привели к существенным результатам. Лишь в конце 1944 г. из них были созданы две железнодорожные бригады, а также Будайский добровольческий полк из 2543 человек, принявший участие в боях за Будапешт. Сформированные к маю 1945 г. две дивизии из пленных венгров в боевых действиях участия не успели принять. Причиной трудностей в создании таких формирований считается, прежде всего, сопротивление этому пленных венгерских офицеров. Кстати, значительно эффективнее проходила вербовка в ряды антифашистских сил среди румынских военнопленных, которых было около 200 тысяч, т.е. в 2,5 раза меньше, чем венгров. Уже в 1943 г. из пленных румын была создана 1-я добровольческая дивизия имени Тудора Владимиреску, которая приняла активное участие в Ясско-Кишиневской операции, а затем вступила вместе с частями Красной армии в Бухарест. 

    Как известно, после ареста румынского диктатора Иона Антонеску король Михай I объявил войну Германии. А вскоре полмиллиона румынских солдат и офицеров стали сражаться против вчерашних союзников. На последнем этапе войны против Германии вели боевые действия также дивизии Болгарии и Финляндии, бывшие недавно союзниками Гитлера. Венгрия оставалась последней союзницей Германии в Европе. В отличие же от Германии, Венгрия так и не капитулировала. Правда, в конце войны регент Хорти предпринимал попытки порвать с Гитлером и даже 15 октября 1944 г. объявил о перемирии с Советским Союзом, но почти все венгерские войска продолжали оказывать сопротивление Красной армии. К тому же сын регента Миклош был захвачен отрядом Отто Скорцени. Боясь за участь своего отпрыска, регент Хорти аннулировал перемирие. Вскоре Хорти был арестован немцами, а к власти в Будапеште пришли нилашисты во главе с Ференцем Салаши, провозгласившим себя «вождем венгерского народа». 

    Быстрое свержение Хорти объяснялось тем, что уже с 12 марта 1944 г. Венгрия была фактически оккупирована немецкими войсками. С этого времени из Венгрии стали направлять евреев в «лагеря смерти». В них погибли 565 тысяч из 800 тысяч венгерских евреев. Знаменательно, что после прихода к власти нилашисты значительно сократили отправку евреев в нацистские лагеря. Они предпочитали сами расправляться с евреями и захватывать их имущество. 
Как и в гитлеровской Германии, геноциду подверглись и венгерские цыгане. Из 100 тысяч цыган, проживавших в Венгрии до начала войны, 28 тысяч были уничтожены. Те обстоятельства, что по сравнению с другими странами Центральной и Юго-Восточной Европы Венгрия значительно упорнее сохраняла верность гитлеровской Германии, а местные носители фашистской идеологии были гораздо последовательнее в осуществлении бесчеловечной практики геноцида, проявились и в дальнейших событиях в жизни страны. 

Венгрия – слабейшее звено мировой социалистической системы

    В начале 1945 г. Матьяш Ракоши вернулся в Венгрию вместе со своей женой Феодорой Федоровной Корниловой, уроженкой Якутии, и был избран Генеральным секретарем ЦК Коммунистической партии Венгрии. (После присоединения к коммунистам левых социал-демократов была создана Венгерская партия трудящихся.) Однако, в отличие от ряда стран Центральной и Юго-Восточной Европы, которые возглавили руководители коммунистических партий, Ракоши не встал во главе правительства Венгрии. Между тем уже с 1944 г. один из руководителей польских коммунистов Болеслав Берут  стал председателем высшего государственного органа новой Польши – Крайовой Рады Народовой. Поскольку на выборах в Учредительное собрание Чехословакии в мае 1946 г. Компартия вышла на первое место, получив 31% голосов, её руководитель Климент Готвальд получил пост премьер-министра страны. На выборах в ноябре 1945 г. Отечественный фронт Болгарии, руководимый коммунистами, получил 88% голосов избирателей, а с 22 ноября 1946 г. правительство Болгарии возглавил руководитель Компартии Георгий Димитров. В тех же странах, правительства которых не возглавляли руководители компартий, у власти оказались политические объединения, в составе которых коммунисты играли решающую роль. В марте 1945 г. Михай I поручил сформировать правительство Румынии Петру Грозе, руководителю Фронта земледельцев, который вместе с Компартией страны входил в Национально-демократический фронт. Даже в Финляндии, которая не пошла по пути социалистических преобразований, в марте 1946 г. во главе правительства встал Мауно Пеккала, член Демократического союза народа Финляндии, в состав которого входили коммунисты и левые социал-демократы. 

    По-иному развивались события в Венгрии, в которой сказывалось сильное влияние помещичьих порядков и фашистской идеологии. На первых послевоенных выборах в Венгрии в ноябре 1945 г. победу одержала Партия мелких сельских хозяев (ПМСХ), которой, вопреки самоназванию, руководили крупные помещики. За ПМСХ, выступавшей против аграрной реформы и других общественных преобразований, проголосовало 57% избирателей. За коммунистов отдали голоса лишь 17% избирателей. Хотя коммунисты входили в коалиционные правительства послевоенной Венгрии, ведущие посты в них занимали деятели из ПМСХ. Лишь разоблачение заговора премьер-министра Ференца Надя и его бегство за границу в мае 1947 г. создали условия для поворота в политике страны. На парламентских выборах в августе 1947 г. ПМСХ потерпела поражение, а коммунисты получили 22% голосов избирателей и создали самую крупную фракцию в парламенте. Вскоре к руководству ПМСХ пришло левое крыло во главе с Иштваном Доби, которое взяло курс на сотрудничество с коммунистами. Однако противники коренных общественных перемен оказывали им упорное сопротивление. Активно атаковал нововведения венгерский кардинал Йожеф Миндсенти. Преодолевая сопротивление внутренних врагов, коалиционное правительство Венгрии в ноябре 1947 г. осуществило национализацию крупных банков страны. Вскоре стали проводиться другие социально-экономические преобразования. В ходе выполнения сначала трехлетнего, а затем пятилетних планов в стране были построены десятки крупных промышленных предприятий. С 1948 г. развернулось кооперирование крестьянских хозяйств. В эти годы успешно ликвидировалась неграмотность населения. 
Однако, стремясь как можно быстрее преодолеть экономическую отсталость страны, партийное руководство во главе с М. Ракоши (который с августа 1952 г. возглавил Совет министров) допустило чрезмерную спешку. В стране возникли перекосы в хозяйственном развитии и проблемы снабжения потребительскими товарами. 

    Одновременно Ракоши и другие руководители ВПТ стремились как можно быстрее покончить с проявлениями реакционной идеологии. Помимо политической пропаганды и воспитательной работы, борьба велась административными методами с помощью почти 30 тысяч сотрудников органов госбезопасности (АВО) и сотен тысяч помощников этой силовой структуры. Чтобы покончить с антиправительственной пропагандой католической церкви, кардинал Миндсенти был арестован в декабре 1948 г. и в феврале 1949 г. приговорен к пожизненному заключению. Репрессиям были подвергнуты и другие католические священники. 

    Хотя АВО разоблачило немало бывших нилашистов и других врагов социалистического строя, среди арестованных оказалось немало жертв ложных обвинений, рожденных нелепыми подозрениями, интригами и склоками. В 1949 г. был организован процесс над бывшим министром иностранных дел Ласло Райком, клеветнически обвиненным в заговорщической деятельности в пользу западных держав и Югославии. Вместе с ним к смертной казни были приговорены и другие участники этого процесса. В 1951 г. по схожим обвинениям был арестован бывший руководитель будапештских коммунистов, а затем министр внутренних дел Янош Кадар. 

    Между тем хозяйственные трудности страны, вызванные ошибками М. Ракоши и его окружения, потребовали внесения корректив в экономическую политику страны. Ракоши был снят с поста председателя Совета министров, а его место занял Имре Надь, который, как и Ракоши, был солдатом австро-венгерской армии, взят в русский плен, а после Октябрьской революции вступил в большевистскую партию. Возглавив правительство в 1953 г., И. Надь, следуя примеру недавно занявшего пост председателя Совета Министров СССР Г.М. Маленкова, приостановил строительство многих предприятий тяжелой промышленности и вместо них стал активно развивать легкую промышленность. Однако после отставки Маленкова в феврале 1955 г. в апреле этого же года Надя сняли с поста премьер-министра, а затем исключили из партии. 

    Доклад Хрущева на ХХ съезде нанес сильный удар по авторитету Ракоши, который ранее подчеркивал свою верность делу Сталина. Теперь в Венгрии заговорили о культе личности Ракоши. Его обвиняли в многочисленных ошибках, в том числе и в том, что он способствовал нарушениям законности. При этом в стране, в которой был так силен антисемитизм, немало венгров вспоминали национальность Ракоши, а также бывшего шефа АВО Петера Габора (настоящие имя и фамилия – Беньямин Айзенбергер). Поэтому избрание 18 июля 1956 г. пленумом ЦК при поддержке Микояна Эрнё Герё (настоящая фамилия Зингер) было встречено в штыки многочисленными антисемитами. Они уверяли, что Герё – такой же заклятый враг венгерского народа, как Ракоши, Габор и ряд других видных деятелей еврейской национальности. 
Однако злобными разговорами дело не ограничивалось. Уже с середины лета 1956 г. через австро-венгерскую границу в Венгрию стали проникать вооруженные группы, в том числе и те, что были связаны с режимами Хорти и Салаши. В стране тайно развернулась подготовка к вооруженному восстанию. 

Как в Кремле проглядели развитие контрреволюции в Венгрии 

    Руководители КПСС не обращали внимания на события, происходившие в Венгрии, которая, наверное, казалась им слишком маленькой страной. С конца лета 1956 г. Хрущев разъезжал по нашей необъятной державе, награждая области и республики за небывалые урожаи. Из всех же проблем внешней политики Хрущев продолжал заниматься  отношениями с Югославией, так как с 1955 г. он упорно добивался возвращения этой страны в социалистический лагерь. Хотя Хрущев встречался не раз с Тито в ходе его месячного пребывания в СССР в июне 1956 г., в сентябре Никита Сергеевич вновь посетил эту самую большую балканскую страну. Встречи Хрущева с Тито были продолжены в Крыму до 5 октября. Югославский посол Мичунович записал в дневнике: «Хрущев и Тито имели возможность в течение более 10 дней непрерывно беседовать без посредников, что случилось впервые в истории югославско-советских отношений». 
Лишь в середине октября внимание Хрущева привлекли события в другой стране – Польше. В это время в руководстве КПСС узнали, что на пленуме ЦК ПОРП собираются отправить в отставку Э. Охаба, а на его место избрать недавно реабилитированного бывшего руководителя польских коммунистов Владислава Гомулку. То обстоятельство, что эти перемены совершались без консультаций с Москвой, вызвало гнев Хрущева, и он срочно выехал 19 октября в Варшаву, захватив с собой В.М. Молотова, Л.М. Кагановича, А.И. Микояна, Маршала Советского Союза Г.К. Жукова, а также Главкома организации стран Варшавского договора Маршала Советского Союза И.С. Конева. Приезд в Варшаву влиятельных членов Президиума ЦК и видных военачальников СССР выглядел впечатляющей демонстрацией. 
Когда Хрущев в своих воспоминаниях написал, что встреча в аэропорту «была очень холодной», он неточно ее охарактеризовал. По воспоминаниям польских участников встречи в аэропорту, Хрущев стал грозить им кулаком, едва сойдя с самолета. В ответ на приветствие Гомулки Хрущев рявкнул на него: «Предатель!» Гомулка вспоминал: «Даже водители слышали его». 

    Тем временем советские войска, размещенные в Польше, а также польские войска, находившиеся под командованием маршала Польши К.К. Рокоссовского, стали перемещаться к Варшаве. В ответ польское правительство привело в боевую готовность силы внутренней безопасности. 

    В ходе переговоров, которые, как позже признал Хрущев, шли «в резких, повышенных тонах», Гомулка постарался заверить Хрущева и других членов советской делегации в верности Польши дружбе с СССР. Он попросил Хрущева остановить передвижение советских войск. Очевидно, заверения Гомулки и других руководителей Польши подействовали на Хрущева и других членов советской делегации. Было сказано о приостановке движения войск. Тем временем Гомулка был избран первым секретарем ЦК ПОРП. 

    Однако, вернувшись в Москву, на другой день Хрущев вызвал к себе на дом Микояна и сообщил ему, что решил все же ввести советские войска в Варшаву. Микоян возражал и добился отсрочить решение вопроса до заседания Президиума ЦК. Тем временем в Польше продолжалось движение Северной группы советских войск в направлении Варшавы. Рокоссовский объяснял Гомулке это движение плановыми маневрами. В этот день на заседании Президиума ЦК было решено: «…покончить с тем, что есть в Польше. Если Рокоссовский будет оставлен, тогда по времени потерпеть. Пригласить в Москву представителей Компартий Чехословакии, Венгрии, Румынии, ГДР, Болгарии (очевидно, для обсуждения польского вопроса)». «В Китай может быть послан представитель от ЦК для информации».
Лишь 20 октября Хрущев и другие члены Президиума ЦК обратили внимание на нарастание антиправительственных настроений в Венгрии, о чем еще 12 и 14 октября сообщал посол СССР в Венгрии Ю.В. Андропов. На заседании Президиума было высказано мнение о необходимости опять направить в Венгрию Микояна, но никакого решения принято не было. 

    В центре внимания продолжала оставаться Польша. 21 октября, было получено сообщение о том, что Рокоссовский не был избран в состав нового Политбюро ПОРП. Тогда Хрущев резко изменил свою позицию. Он заявил: «Учитывая обстановку, следует отказаться от вооруженного вмешательства». На 23 октября было намечено совещание руководителей СССР, Китая, ГДР, Чехословакии, Болгарии, Румынии, Венгрии по польскому вопросу. Это свидетельствовало о том, что советское руководство наконец осознало необходимость принимать решения относительно политики в социалистических странах с учетом мнения их руководителей.

Контрреволюционный мятеж в Венгрии и растерянность в Кремле 

    23 октября стало ясно, что польские дела уже не являются первостепенными. На заседании Президиума ЦК вечером 23 октября Жуков сообщил о демонстрациях в Будапеште, которые переросли в восстание. В этот день на площадь имени героя революции 1848–49 гг. генерала Беллы пришло около 50 тысяч возбужденных молодых людей. Главным объектом их гневного выступления стал Сталин, статую которого на этой площади они свергли. (Стоявшую рядом статую Ленина оставили на прежнем месте.) Одновременно демонстранты требовали отставки Э. Герё с поста руководителя партии и возвращения Имре Надя на пост премьер-министра. Полиция не справлялась с демонстрантами. Тогда Э. Герё обратился за помощью к советскому правительству. 

    О растерянности советских руководителей свидетельствовало то, что на заседание Президиума ЦК был вызван находившийся в Москве опальный Ракоши. Когда тот прибыл в кремлевский кабинет, Хрущев сообщил ему, что на сторону восставших перешли части венгерской армии. Хрущев просил совета у Ракоши: «Есть ли необходимость во вмешательстве советских войск». Ракоши ответил: «Необходимость в этом, безусловно, есть и притом самая незамедлительная».

    Судя по записям заседания 23 октября, за ввод советских войск выступили члены Президиума (Н.С. Хрущев, Н.А. Булганин, В.М. Молотов, Л.М. Каганович, М.Г. Первухин) и кандидаты в члены Президиума (министр обороны Г.К. Жуков, секретарь ЦК КПСС М.А. Суслов, министр иностранных дел СССР Д.Т. Шепилов, первый секретарь ЦК Компартии Украины А.И. Кириченко). Возражал лишь А.И. Микоян. Он заявлял: «Без Надя не овладеть движением... Руками венгров наведем порядок. Введем войска – попортим дело». В итоге было принято решение ввести советские войска в Будапешт, а в Венгрию направить Микояна и Суслова. 

    Тем временем в ночь с 23 на 24 октября на экстренном заседании ЦК ВПТ было принято решение назначить Имре Надя премьер-министром страны. 24 октября в Будапешт вошли советские танки. Правительство Надя заявило, что «вчерашняя молодежная демонстрация превратилась в контрреволюционную провокацию», что оно «просит советские войска в интересах безопасности поддержать меры по подавлению кровавого нападения. Советские бойцы рискуют жизнью, чтобы защитить жизнь мирного населения. После восстановления порядка советские войска вернутся в свои казармы. Рабочие Будапешта! Встречайте с любовью наших друзей и союзников!». 

    Однако советским войскам было оказано вооруженное сопротивление. В ходе боев было убито около 600 венгров и около 350 советских солдат. Прибывшие в Будапешт Микоян и Суслов сообщали в Москву, что правительство Венгрии не контролирует положение. Отовсюду стали поступать сообщения о расправах над членами правящей партии и работниками венгерской службы государственной безопасности (АВО). Разъяренные толпы хватали их на улице по одиночке, забивали до смерти, а затем вешали на деревьях. 

    25 октября Герё ушел в отставку с поста первого секретаря ВПТ. Его место занял недавно освобожденный из заключения и введенный в руководство партии Янош Кадар. В отличие от Ракоши, Герё и Надя, Кадар, родившийся в 1912 г., принадлежал к более молодому поколению партийных руководителей. Сын бедной словацкой служанки, он родился в Фиуме, население которого тогда составляли главным образом итальянцы. Поэтому ребенок получил итальянское имя – Джованни и словацкую фамилию Черманек. Обладая незаурядными способностями, выходец из бедноты, Джованни был в школе примерным учеником, и ему была предоставлена возможность учиться бесплатно. В 1931 г. Черманек вступил в венгерский комсомол, а затем, став членом партии, участвовал в подпольной работе под псевдонимом Кадар (Бондарь). После начала войны эта работа переросла в партизанскую деятельность Кадара в Венгрии, Югославии и Чехословакии. В 1944 г. Кадар был схвачен немцами, но сумел сбежать из железнодорожного вагона. (Оценив заслуги партизана Кадара через 20 лет, Советское правительство в 1964 г. присвоило ему звание Героя Советского Союза.) 

    В своем выступлении 25 октября новый первый секретарь партии Кадар призвал рабочих и коммунистов к защите государственного строя. Президиум Венгерской Народной Республики объявил амнистию тем, кто сложил оружие, но никто из повстанцев не стал этого делать. Рабочие Будапешта не спешили поддерживать правительство. Многие из них устраивали забастовки. Иные вступали в ряды повстанцев. 

    Дискуссии в Кремле продолжились 26 октября. На заседании Президиума ЦК председатель Совета Министров СССР Н.А. Булганин заявил, что «Микоян занимает неправильную позицию, неопределённую, не помогает руководителям (Венгрии) покончить с двойственностью». Его поддержали Молотов и Каганович. Последний предложил «создать Военно-Революционный комитет», который бы занял место правительства. Протокол заседания гласит: «Маленков: «Ввели войска, а противник начал оправляться». Жуков: «Т. Микоян неправильно действует, толкает на капитуляцию». Осудили поведение Микояна Д.Т. Шепилов и кандидат в члены Президиума Е.А. Фурцева. Хрущёв присоединился к мнению большинства, заявив: «Т. Микоян занял позицию невмешательства, а там наши войска. Послать подкрепление – Молотова, Жукова, Маленкова. Лететь тт. Молотову, Маленкову, Жукову». Хотя это решение не было реализовано, оно свидетельствовало об отступлении Хрущева, который в своей борьбе за власть в течение двух лет доказывал некомпетентность Молотова и Маленкова в вопросах государственного управления. Теперь он был вынужден обратиться к ним за поддержкой и признать ненадёжность своего главного союзника – Микояна. 

    Тем временем 27 октября Имре Надь ввёл в состав правительства Золтана Тильди и Белу Ковача, руководителей ещё недавно запрещённых партий. Вечером 28 октября Имре Надь заявил о переоценке характера восстания, объявив его не контрреволюционным, а народным. Надь заявил, что правительственные войска прекращают огонь против повстанцев, а правительство начинает вести переговоры с СССР о выводе советских войск. Толпы коленопреклонённых людей встречали на улицах Будапешта освобождённого повстанцами кардинала Миндсенти. Выступив по радио, кардинал призвал к выходу Венгрии из Варшавского договора. Нападения на коммунистов и сотрудников АВО учащались. На улицах звучали националистические лозунги, включая клич «Нет, нет, никогда!». 

    В этот день в Президиуме ЦК Хрущёв признал: «Положение осложняется. Настроение Кадара – повести переговоры с очагами сопротивления». Молотов: «Дело идет к капитуляции. Микоян успокаивает». Каганович: «Активизируется контрреволюция». Ворошилов: «Американская агентура действует активнее, чем тт. Суслов и Микоян». Хрущёв: «Говорить с Кадаром и Надем... Огонь прекращаем». 

    В этой обстановке было решено принять декларацию правительства СССР «Об основах развития и дальнейшего укрепления дружбы и сотрудничества между Советским Союзом и другими социалистическими государствами». Декларация была путаной и противоречивой. В конце декларации сообщалось, что «Советское правительство дало своему военному командованию указание вывести советские воинские части из города Будапешта, как только это будет признано необходимым Венгерским правительством».

    На другой день, 30 октября, Жуков сообщал членам Президиума ЦК, что в районе Вены сосредоточены военно-транспортные самолеты, готовые лететь в Будапешт. «Надь ведёт двойную игру, – предупреждал маршал. На заседании выступил член руководства Китайской коммунистической партии Лю Шаоци, призвавший СССР не выводить войска из Венгрии. Отвечая ему, Хрущёв говорил: «Два пути. Военный – путь оккупации. Мирный – вывод войск». «Путь оккупации» представлялся Хрущеёву и большинству членов Президиума невозможным, а поэтому было решено убрать советские войска из Будапешта. 

    Решение о выводе советских войск лишь вдохновило повстанцев и контрреволюционную эмиграцию. 30 октября австро-венгерскую  границу стали переходить бывшие офицеры хортистской армии, члены партии «Скрещённые стрелы». 30 октября начались погромы партийных комитетов и правительственных учреждений. На страницах журнала «Лайф» корреспондент Джон Сэдови описал, как один за другим покидали государственное здание в центре Будапешта офицеры, которым, очевидно, была дана гарантия безопасности, а поэтому они, улыбаясь, выходили на улицу. Тогда, писал Сэдови, «с них сорвали погоны. Я был в трёх футах от этой группы. Внезапно один начал медленно падать. Повстанцы стреляли в упор. Все офицеры упали как подкошенные… Вышли ещё два человека, один из них старший офицер. Его окровавленное тело было повешено на дереве. Таким образом были повешены ещё два или три человека, видимо, старшие офицеры». В листовках, расклеенных на стенах домов, содержались призывы помечать квартиры коммунистов и работников АВО особыми знаками. Социал-демократическая газета ФРГ «Форвертс» писала: «Террористы уничтожали не только коммунистов, но и членов их семей – детей и женщин». Специальный корреспондент «Нью-Йорк геральд трибюн» сообщал из Будапешта: «Много невинных пало жертвами мятежников». 

    Румынский поэт Михай Бенюк рассказывал: «В городе творилось что-то уму непостижимое… Вооружённые группы подростков убивали людей, творили всевозможные бесчинства… Они обстреливали каждый автомобиль советской марки, независимо от того, кто там находился». Румынский транспортный рабочий стал свидетелем того, как повстанцы ворвались в магазин «Советская книга», «зверски расправились с продавцами, а из книг соорудили огромный костер».
Водитель автобуса газеты чехословацких коммунистов «Руде право» рассказывал: «В среду 31 октября я проходил по парку между площадью Маркса и парламентом. И здесь передо мной возникла ужасная картина. На одном дереве висело семь мертвецов, а немного дальше – ещё один. У всех руки были связаны сзади, лица их были черны, видимо, они висели здесь уже несколько дней… На улице Ракоци… среди убитых на улице лежало тело советского лейтенанта. К его груди толстым длинным винтом, пригвоздившим тело к земле, была прибита пятиконечная картонная звезда… Уже на другой день я видел фотографию мертвого советского офицера, вывешенную на всеобщее обозрение у ресторана «Венгрия» – на стене кондитерской».

    Румынский врач Николау вспоминал: «Мы видели множество отвратительных фотографий, расклеенных на стенах домов. На этих снимках были запечатлены сцены расправы над коммунистами, офицерами венгерской армии, активистами Венгерской партии трудящихся».  

    Эти свидетельства, выставленные на всеобщее обозрение, демонстрировали варварское нутро венгерского фашизма. Надо признать, что вопиющий разгул  фашистской контрреволюции стал не только следствием внутриполитического кризиса страны. Венгрия, а вместе с ней и наша страна пожинали смертельно опасные плоды ХХ съезда КПСС и близорукой политики партийного руководства во главе с Н.С. Хрущёвым.

    После вывода советских войск из Будапешта 30 октября 1956 г. бесчинства на улицах венгерской столицы участились, а число человеческих жертв умножилось. Швейцарский коммерсант сообщал корреспонденту: «Сегодня, когда я уезжал из Будапешта, я видел повешенных рядами людей на столбах, стоящих на набережной Дуная. Я насчитал 20 казненных, которые висели на флагштоках и уличных фонарях».

    Французская газета «Монд» писала, что «на улицах людей убивают как собак», и эти сцены напоминают возвращение «белых» в Венгрию в 1919 году. Агентство «Ассошиэйтед пресс» констатировало: «На улицах столицы Венгрии охота на коммунистов превратилась в развлечение, заменившее кино».
    Особенно жестокие расправы чинили участники отрядов, которыми руководили генерал-майор Бела Кирай и штатский Йожеф Дудаш. Первый был бывшим офицером венгерской армии, сражавшимся на советско-германском фронте. В августе 1945 г. Б. Кирай вступил в Компартию и затем возглавил одну из военных академий Венгрии. Дудаш же во время войны участвовал в подпольной деятельности против режима Хорти. Общим у двух главарей мятежных формирований было то, что в 1951 г. они были арестованы. Поэтому первыми жертвами «национальной гвардии» Кирая и отряда Дудаша были сотрудники АВО. 
    В статье западногерманской газеты «Ди Вельт» говорилось: «На горе Геллерт были захвачены сотрудники службы безопасности. Сотни их были убиты в других районах города. Их топили десятками в подземных галереях, где они пытались спрятаться. В другом месте сорок сотрудников АВО были заживо замурованы в таких галереях». Газета «Нюрнбергер Нахрихтен» рассказывала о том, что повстанцы затопили подземные залы метро, где прятались преследуемые ими люди.
    Склонный к авантюризму, Дудаш не гнушался откровенной уголовщиной. Его отряд совершил налет на Национальный банк Венгрии, похитив 1 миллион форинтов. Ограбления совершали и тысячи уголовников, которых мятежники освободили из тюрем вместе с политическими заключенными. Перепуганные блюстители порядка прятались по домам, и никто не мог обеспечить безопасность мирных граждан.   
    Советское посольство было окружено толпами разъяренных людей. Спасая советских людей от возможной расправы, китайские дипломаты вывезли из посольства СССР остававшихся там сотрудников и членов их семей на своих машинах под флагами КНР. Почему-то контрреволюционеры не трогали китайские дипломатические лимузины. 
    Постоянно получая эту информацию, члены Президиума ЦК (его заседания теперь проходили ежедневно) осознавали, что вывод советских войск отнюдь не успокоил страсти, а в Будапеште и других городах Венгрии царит произвол. Поэтому на заседании 31 октября Хрущев решил пересмотреть принятую два дня назад декларацию об отношениях между Советским Союзом и другими социалистическими государствами и содержащееся в ней решение о выводе советских войск. Судя по протоколу заседания, Хрущев говорил: «Проявить инициативу в наведении порядка в Венгрии. Если мы уйдем из Венгрии, это подбодрит американцев, англичан и французов. Они поймут нашу слабость и будут наступать... Нас не поймет наша партия. Выбора у нас другого нет». 
    Поддержав Хрущева, Молотов так оценил принятую накануне декларацию: «Вчера было половинчатое решение». За ввод войск выступили также Жуков, Булганин, Каганович, Ворошилов, Сабуров. Было решено создать «Временное революционное правительство». Руководителем правительства было решено поставить ветерана партии Ф. Мюнниха. (Как и Ракоши, он вступил в ряды коммунистов после пребывания в русском плену в годы Первой мировой войны.) В протоколе записано коллективное решение членов Президиума ЦК: «Если Надь согласится, делать его замом. Мюнних обращается к нам с просьбой о помощи, мы оказываем помощь и наводим порядок. Переговоры с Тито.     Проинформировать китайских товарищей, чехов, румын, болгар. Большой войны не будет... Направить в Югославию Хрущева и Маленкова».
    31 октября Хрущев и Маленков вылетели в Бухарест, чтобы проинформировать руководителей Румынии и прибывших туда руководителей Чехословакии. Затем они полетели в Софию для встречи с руководством Болгарии.
1 ноября состоялось заседание Президиума ЦК без участия Хрущева и Маленкова, но на нем присутствовали Микоян и Суслов, прибывшие из Венгрии. Микоян заявлял: «Требование вывода войск стало всеобщим. В нынешних условиях лучше теперь поддерживать существующее правительство. Силой сейчас ничего не поможет. Вступить в переговоры. Подождать 10–15 дней». Суслов сокрушался, что «только с помощью оккупации можно иметь правительство, поддерживающее нас». Им возражал Жуков: «Нет оснований, чтобы пересматривать решение от 31 октября. Не согласен с Микояном, что надо поддерживать нынешнее правительство». Его поддержал Шепилов: «Если не вступить на решительный путь, тогда распадется дело и в Чехословакии. Восстановить порядок силой».
    В этот день в Будапеште Имре Надь объявил о том, что Венгрия скоро выйдет из Варшавского договора. От правительства страны Надь обратился к ООН с просьбой о военной помощи. Кадар, Мюнних, Бата и ряд других видных коммунистов тайно покинули Венгрию и прибыли в Москву. 2 ноября они приняли участие в заседании Президиума ЦК. Они возмущались бесчинствами контрреволюционеров, однако Кадар возражал против ввода советских войск: «Военными силами держать Венгрию? Но тогда будут стычки. Военной силой разгромить, пролить кровь? Моральное положение будет сведено к нулю. Социалистические страны понесут урон». Лишь Бата высказывался решительно: «Надо военной диктатурой навести порядок». На другой день 3 ноября Кадар по-прежнему был полон сомнений: «Отдать социалистическую страну контрреволюционным силам невозможно. Но... весь народ участвует в движении». 
    В эти же дни (2 и 3 ноября) в Венгрию из Австрии прибыло свыше 100 самолетов с вооружением и боеприпасами для восставших. Позже сообщали, что в Венгрию проникло около 60 тысяч сторонников Хорти и Салаши. В своем интервью «Джорнале д’Италиа» Имре Надь заявил, что Венгрия скоро «будет управляться как страна западной демократии».     Выступая 3 ноября по радио, кардинал Миндсенти объявил: «Мы хотим быть нацией и страной, основанной на частной собственности».   
    Вечером 2 ноября Хрущев и Маленков прибыли инкогнито в резиденцию Тито на острове Бриони. Встреча с Тито происходила с 7 часов вечера 2 ноября до 5 часов утра 3 ноября. Хрущев был явно растерян. По свидетельству Мичуновича, он говорил: «Люди будут говорить, что пока был Сталин, все слушались, не было никаких потрясений, а сейчас, после того, как «они» пришли к власти, Россия потерпела поражение и потеряла Венгрию». Невольно Хрущев был вынужден признавать провал своей политики по мере того, как Советская страна и ее союзники в Европе пожинали последствия его «разоблачений» на ХХ съезде КПСС, а также невнимания к Венгрии и колебаний, проявленных им и его коллегами по Президиуму ЦК в конце октября – начале ноября 1956 года. 

Разгром контрреволюции

Тем временем в соответствии с решением Президиума ЦК от 31 октября министр обороны маршал Г.К. Жуков приступил к разработке операции «Вихрь», в осуществлении которой должны были принять участие танковые, механизированные, стрелковые и авиационные дивизии. В их составе имелось 60 тысяч советских военнослужащих, более 3000 танков и другая боевая техника. Вместе с советскими войсками должны были выступить и части венгерской Народной армии.
В своем приказе от 4 ноября главнокомандующий Объединенными вооруженными силами государств – участников Варшавского договора маршал И.С. Конев объявил, что в Венгрии поднят мятеж «с целью уничтожить народно-демократический строй, ликвидировать революционные завоевания трудящихся и восстановить… помещичье-капиталистические порядки. События показали, что активное участие в этой авантюре бывших хортистов ведет к возрождению в Венгрии фашизма и создает прямую угрозу нашему Отечеству и всему социалистическому лагерю. Нельзя забывать, что в минувшей войне Венгрия выступала против нашей родины вместе с гитлеровской Германией». Маршал призывал военнослужащих выполнить свой воинский долг и разгромить контрреволюционный мятеж.   
Около 6 часов утра 4 ноября 1956 года в Будапешт и другие крупные города Венгрии вступили советские войска. Чтобы избежать потерь среди мирного населения, было решено отменить назначенную планом операции бомбардировку Будапешта с воздуха. В это время по радио передавали обращение Венгерского революционного рабоче-крестьянского правительства во главе с Яношем Кадаром. В нем говорилось, что «социалистические силы народной Венгрии вместе с частями Советской армии, которое призвало на помощь Революционное рабоче-крестьянское правительство Венгрии, самоотверженно выполнили свою задачу».
Одновременно по радио выступил Имре Надь. Он говорил: «Сегодня рано утром советские войска атаковали нашу страну с целью свергнуть законное демократическое правительство Венгрии. Наша армия ведет бои. Все члены правительства остаются на своих местах». Однако подавляющая часть венгерских войск не подчинилась правительству Надя. Сопротивление частям Советской армии и Народной армии Венгрии оказали лишь три полка, 10 зенитных батарей и несколько строительных полков. Не соответствовали истине и слова Надя о готовности членов правительства оставаться на своих местах. Командующий «Национальной гвардией» генерал Бела Кирай сбежал в Австрию. Имре Надь укрылся в югославском посольстве.

Против советских и венгерских военнослужащих сражались главным образом формирования мятежников, включая членов отряда Дудаша. В ходе боев они сумели подбить 18 советских танков и САУ, 9 бронетранспортеров, 6 зенитных орудий и разбить другую технику. Людские потери Советской армии составили 669 убитыми, 1540 ранеными, а 51 человек пропал без вести. Потери Народной армии Венгрии составили: 51 убитый и 289 раненых.
В ходе боев, продолжавшихся до 7 ноября, 2652 повстанца были убиты. Советские и венгерские войска, подавлявшие мятеж, завладели большим количеством немецких штурмовых винтовок МП-44, немецких ручных пулеметов МГ-34 и МГ-42, американских пистолетов-пулеметов «Томпсон», американских кольтов, бельгийских браунингов, немецких вальтеров. Это вооружение применялось не только для уличных расправ, но и в боях против советских и венгерских войск. 
Около 300 участников мятежа были казнены. Среди них был и Йожеф Дудаш. 22 ноября Имре Надя под предлогом переправки его в Румынии выманили из югославского посольства, а потом он был взят под стражу. 16 июня 1958 г. бывший премьер Венгрии был расстрелян. Кардинал Миндсенти, который 4 ноября спрятался в посольстве США, пробыл там до 1971 года. Когда кардиналу исполнилось 79 лет, ему разрешили выехать в Вену, где он прожил еще 4 года.  
Несколько тысяч захваченных мятежников получили различные сроки, которые они отбывали в тюрьмах и лагерях. К 1963 г. они все были амнистированы. В то же время правительство Кадара временно открыло границу с Австрией для того, чтобы желающие могли покинуть Венгрию. Таких набралось более 200 тысяч.   

Запад протестует и вновь готовит контрреволюционный переворот

Разгром венгерского восстания советскими войсками вызвал яростные протесты ведущих стран Запада. По их настоянию 4 ноября 1956 г. была созвана чрезвычайная сессия Генеральной ассамблеи ООН для обсуждения «венгерского вопроса». В тот же день президент США Д. Эйзенхауэр направил председателю Совета Министров СССР Н.А. Булганину послание, в котором выражал надежду, что представитель СССР «будет в состоянии объявить сегодня на этой сессии, что Советский Союз готовится вывести свои войска из этой страны и позволит венгерскому народу воспользоваться правом иметь правительство по своему выбору». Однако это ультимативное требование не было подкреплено последующими шагами американского правительства. Неизвестно, как бы развернулись дальше события, если бы США в это время не были заняты президентскими выборами. 
Возможно, что реакция на действия СССР в Венгрии была бы более резкой, если бы в эти же дни не происходил другой международный кризис, вызвавший раскол среди ведущих стран Запада. 29 октября 1956 г. войска Израиля пересекли границу с Египтом, а 31 октября их поддержали Великобритания и Франция военно-воздушными и военно-морскими силами, которые захватили зону Суэцкого канала. Однако действия Великобритании, Франции и Израиля не были согласованы с США, которые в то время не были заинтересованы в разжигании войны на Ближнем Востоке. 7 ноября три страны прекратили военные действия в Египте. Генеральная ассамблея ООН в трех резолюциях осудила агрессию трех стран и потребовала вывода их войск. В этот же день последние очаги сопротивления венгерских мятежников были подавлены.
12 ноября сессия Генеральной Ассамблеи ООН приняла резолюцию, которая осудила СССР за «лишение Венгрии ее свободы и независимости». Резолюция потребовала от Советского Союза «принять незамедлительные меры к выводу из Венгрии своих вооруженных сил и позволить восстановить политическую независимость Венгрии». За резолюцию голосовали 55 делегаций членов ООН. Против выступили восемь делегаций (СССР и его союзники). 13 делегаций воздержались.
Тогда же впервые была предпринята попытка использовать Олимпийские игры для проведения недружественных акций против нашей страны. В знак протеста против ввода советских войск в Венгрию прозвучали требования устроить бойкот Олимпийских игр, которые должны были открыться в Мельбурне в ноябре 1956 года. Однако бойкотировали Игры лишь франкистская Испания, Нидерланды и Швейцария.
После 4 ноября 1956 г. на улицах и площадях городов в Западной Европе и Северной Америке часто проходили антисоветские демонстрации в поддержку венгерской контрреволюции. Журнал «Тайм» выбрал «венгерского борца за свободу» «Человеком года» и поместил изображение некоего мужчины на обложку новогоднего номера. «Венгерских борцов за свободу» постоянно приглашали на международные мероприятия, на которых они рассказывали душераздирающие истории о подавлении «народного восстания». Руководители мероприятий не давали слова тем, кто пытался поведать о бесчеловечных расправах контрреволюционеров с коммунистами и членами их семей.  
В то же время в США постарались извлечь серьезные уроки из провала венгерской контрреволюции. Критике подверглись радиостанции «Свобода» и «Голос Америки», поскольку их передачи в дни восстания создавали впечатление, что западные державы непременно помогут мятежникам. Теперь была взята установка на долговременную подготовку к «ползучей» контрреволюции путем постепенного внедрения антисоциалистических установок в массовое сознание людей и проникновение антикоммунистов на ответственные посты в руководстве стран Центральной и Юго-Восточной Европы.  
В июле 1959 г. конгресс США принял резолюцию о «порабощенных народах», в которой содержался призыв «освободить» Венгрию и другие социалистические страны мира, а также союзные республики СССР от «коммунистического рабства». С тех пор ежегодно принимавшаяся резолюция служила идейным обоснованием для выделения средств на подрывную работу против социалистических порядков. В течение тридцати с лишним лет конгресс США и государственные учреждения этой страны щедро выделяли средства для ведения пропаганды и финансовой поддержки контрреволюционных сил. 
Эти средства передавались организаторам «Пражской весны» 1968 г., польского движения «Солидарность» с 1980 г. и антисоветских демонстраций в Прибалтике с 1987 года. В 1989–1990 гг. огромные деньги были потрачены на осуществление так называемых «бархатных революций» в Центральной и Юго-Восточной Европе, в том числе в Венгрии, а также на помощь национал-сепаратистам в союзных республиках СССР и так называемым «демократическим» силам России. 
Почему советские руководители проморгали начало контрреволюции? 
Опираясь на поддержку части венгерских коммунистов и военнослужащих, части Советской армии раздавили контрреволюционный мятеж. Тем самым сохранность основ социалистического строя в Венгрии и социалистического содружества была обеспечена на 30 с лишним лет. Однако, знакомясь с протоколами заседаний Президиума ЦК КПСС, которые происходили ежедневно в конце октября и в начале ноября 1956 г., нельзя не поразиться запоздалой реакции его членов, противоречивости принятых ими решений, в то время как на улицах Будапешта и других венгерских городов уже лилась кровь. 
Разумеется, руководителям великой державы нелегко было принять решение о развязывании кровопролитных военных действий, учитывая также риск глобальной войны с применением термоядерного оружия. Подобные вопросы стали предметом дискуссии, происходившей примерно через шесть лет в правительстве США. 14 октября 1962 г. президент Джон Ф. Кеннеди получил данные аэрофотосъемки, свидетельствовавшие о размещении советских ракет с ядерными боеголовками на территории Кубы. Для того чтобы принять необходимое для США решение, был создан коллективный орган (Исполнительный комитет Национального совета безопасности), заседавший в обстановке полной секретности непрерывно с 16 по 21 октября 1962 года. Споры вокруг предлагавшихся альтернатив разделили членов Исполнительного комитета. Те, кого потом назвали «ястребами», включая государственного секретаря США Дина Раска, требовали немедленного вторжения на Кубу и бомбардировки советских ракетных установок. Им противостояли «голуби», среди которых был министр обороны США Роберт Макнамара. Они предлагали ограничиться блокадой Острова свободы, обращая внимание на то, что в случае вторжения в первые же часы могут погибнуть около 40 тысяч американских солдат. (О возможных потерях кубинцев в случае нападения на их родину ни Макнамара, ни другие члены американского кабинета не говорили.) Кеннеди и ряд других участников «Исполкома» долго занимали промежуточную позицию между «ястребами» и «голубями». Дискуссия завершилась принятием решения об установлении блокады вокруг Кубы, о которой Кеннеди объявил всему миру 22 октября 1962 года. Хотя в течение шести дней после установления блокады Кубы и объявления об этом Кеннеди всему миру ситуация развивалась драматично и порой возникали возможности вторжения американских войск на Кубу и обмен ракетно-ядерными ударами между СССР и США, 28 октября кризис был разрешен без пролития крови.
Разница между дискуссиями в американском «Исполкоме» и Президиуме ЦК состояла в том, что последняя началась лишь через несколько часов после начала восстания в Будапеште. Не исключено, что если бы члены Президиума высказали свои соображения и обсудили бы все возможные варианты действий в течение многодневной дискуссии, они смогли бы к 23 октября 1956 г. выработать наиболее приемлемое решение. А ведь за две недели до начала восстания посол СССР в Венгрии Ю.В. Андропов предупреждал о возможности такого развития событий. Судя по тому, что среди награжденных за разгром контрреволюционного мятежа в декабре 1956 г. был и председатель КГБ СССР И.С. Серов (ему вручили орден Кутузова 1-й степени), правительство высоко оценило работу советских разведчиков в Венгрии не только в ходе восстания, но и накануне его. Вероятно, предупреждения о возможности контрреволюционного выступления поступали от ГРУ министру обороны Жукову, который первым выступил на заседании Президиума ЦК 23 октября о начале роковых событий. 
Винить в невнимании к Венгрии лишь одного Хрущева нельзя. Разведданные передавались всем членам и кандидатам в члены Президиума ЦК. Почему же все члены Президиума ЦК вели себя так, словно они долго не замечали Венгрии? А ведь одно из обвинений, выдвинутых Хрущевым против Сталина на ХХ съезде КПСС, гласило, что он якобы не реагировал на предупреждения о возможном нападении Германии на СССР. Хотя это обвинение не соответствовало действительности, оно служило для многих людей доказательством безответственного отношения к руководству страны. 
Очевидно, что с донесениями разведки знакомились люди, которые исходили из невозможности вооруженного восстания в Венгрии. Как известно, в своем докладе на ХХ съезде Хрущев резко осудил тезис Сталина о неизбежности усиления сопротивления классовых врагов по мере движения общества к социализму. Это положение, выдвинутое Сталиным в 1928 г. и подтвержденное им в 1937 г., было вполне применимо к Венгрии 1956 года. Однако, в отличие от Сталина, Хрущев и его сторонники не допускали мысли о том, что дореволюционные порядки в социалистических странах могут быть реставрированы. Позже, в январе 1959 г., Хрущев объявил, что в СССР социализм победил полностью и окончательно, а, стало быть, реставрация капитализма в нашей стране невозможна. (Это положение было включено в программу КПСС, принятую на XXVII съезде партии в 1986 г.) Хотя в Венгрии строительство социализма только начиналось, очевидно, в советском руководстве исходили из того, что движения вспять стран, строящих социализм, быть не может, так как «не может быть никогда». 
Тем более дикими казались предположения о поддержки частью венгерского населения попыток установить фашистские порядки. Между тем наша страна к тому времени уже имела горький опыт, поскольку на землях, оккупированных немецко-фашистскими войсками, им помогали сотни тысяч бывших советских граждан, превратившихся в полицаев и сотрудников гитлеровской администрации. Борьба против власовцев, бандеровцев, всевозможных эсэсовских формирований из представителей различных народов СССР и других пособников фашистов не была дополнена объективным анализом причин превращения бывших советских людей в соратников гитлеровских палачей.
Зачастую при перечислении тех, кто сотрудничал с гитлеровцами в нашей стране, называли выходцев из рядов мелкой буржуазии, но старались не замечать среди них представителей рабочего класса. А ведь последних было немало в нацистской партии Германии и фашистской партии Италии. Известно, что более 40% убитых венгерских повстанцев были рабочими. О том, что выступления представителей рабочего класса против социалистического строя в странах Центральной и Юго-Восточной Европы казались немыслимыми советским пропагандистам, свидетельствовали первые сообщения о забастовках в Восточном Берлине, которые переросли в восстание 17 июня 1953 года. Тогда в советских газетах написали о «волынках», которые имели место в столице ГДР. Очевидно, что такие слова, как «демонстрация протеста», «забастовка», «восстание», в нашей стране не могли употребить применительно к «первому рабоче-крестьянскому государству на немецкой земле». Не замечали советские СМИ и рабочих, принявших участие в волнениях в Познани 30 июня 1956 года. 
Кроме того, после доклада Н.С. Хрущева на закрытом заседании ХХ съезда КПСС была взята на вооружение установка о недопустимости сомнений относительно идейно-политической и моральной стойкости ведущих деятелей Коммунистической партии. Перечисляя жертвы репрессий 1937–1938 гг., Хрущев доказывал абсурдность обвинений в их адрес прежде всего ссылками на их продолжительный стаж пребывания в партии и высокое положение в партийном руководстве. Получалось, что эти биографические данные обеспечивали их обладателям пожизненный иммунитет от воздействия буржуазной идеологии и предоставляли вечную гарантию от морального падения, идейного перерождения и предательства. 
Следуя этой установке, руководители КПСС не высказывали сомнений в надежности Имре Надя, в послужном списке которого числились многолетнее пребывание в рядах коммунистических партий России и Венгрии, участие в Гражданской войне на стороне Красной армии (имелись сведения о том, что он был среди тех красноармейцев, которые расстреливали Николая Романова и его семью), работа в Коминтерне и сотрудничество с НКВД (позже были получены данные о том, что на основе информации Надя в 1937–1938 гг. были арестованы многие работники Коминтерна). Поэтому даже после того, как 28 октября Надь объявил, что контрреволюционный мятеж является народным восстанием, Хрущев 29 октября предлагал ориентироваться на венгерского премьера. Даже после того, как 1 ноября Надь заявил о намерении вывести Венгрию из Варшавского договора, Микоян настаивал на том, чтобы поддерживать правительство Надя.
О неумении Хрущева и его коллег разбираться в руководителях других социалистических стран свидетельствовало также их упорное сопротивление избранию Гомулки первым секретарем ЦК ПОРП. Между тем в течение последующих 14 лет пребывания на этом посту Гомулка неизменно был верен союзу с СССР. Это проявилось не только во время событий в Венгрии в 1956-м, но и в 1968 г., когда в Чехословакию были введены войска стран Варшавского договора, включая части польской армии. 
В то же время стремление Хрущева всемерно ублажать Тито не привели к тому, что югославский руководитель безоговорочно поддерживал действия СССР. Комментируя только что завершившиеся события в Венгрии в своем выступлении 11 ноября в городе Пула, Тито заявил: «Мы никогда не советовали им (советским руководителям) прибегать к помощи армии». Более того, Тито выражал восхищение мятежниками: «Вот, посмотрите, – говорил президент Югославии, – как народ голыми руками, плохо вооруженный, оказывает сильнейшее сопротивление, если перед ним одна цель – освободиться и быть независимым».  

Когда не извлекают уроки из горьких событий

Казалось бы, после разгрома венгерской контрреволюции руководство страны предприняло шаги, которые свидетельствовали о желании извлечь уроки из недавних событий. 19 декабря 1956 г. по партийным организациям распространялось письмо ЦК КПСС «Об усилении политической работы партийных организаций в массах и пресечении вылазок антисоветских, враждебных элементов». Однако письмо касалось текущей деятельности низовых партийных организаций, но не действий высшего партийного руководства в дни венгерского кризиса.
Нежелание выявить ошибки, допущенные руководством партии в те дни, привели к тому, что политика по отношению к социалистическим странам, разработанная на основе глубокого и всестороннего анализа, по-прежнему подменялась чрезвычайными мерами, к которым прибегали в последнюю минуту для преодоления критической ситуации. Так поступили советские руководители и в первые дни после разгрома венгерской контрреволюции.
В своем письме Яношу Кадару от 5 ноября председатель Совета Министров СССР Н.А. Булганин сообщал о решении «оказать безвозмездную братскую помощь трудящимся Венгрии и срочно направить в Венгрию» множество товаров. В первые же дни после разгрома мятежа в Венгрию направлялось 50 тысяч тонн зерна, 3 тысячи тонн мяса, 2 тысячи тонн сливочного масла и других продовольственных продуктов. Для восстановления разрушенных жилых домов и других построек в эту страну отгружались в значительных количествах цемент, пиломатериалы, стекло оконное и другие строительные материалы. В письме Булганина говорилось, что «для обеспечения бесперебойной работы промышленности и других отраслей народного хозяйства Венгрии» СССР досрочно посылал товары, намеченные к поставке в соответствии с торговыми соглашениями в 1957 году.
Такая обильная помощь стала лишь началом советских чрезвычайных поставок в Венгрию. По оценке советолога Э. Крэнкшоу, на помощь Венгрии было выделено не менее миллиарда долларов. Поскольку было нелегко немедленно получить финансовые и материальные средства для оказания такой срочной помощи, то было принято другое чрезвычайное решение: на такую же сумму сократить советские поставки в Китай. Внезапное уменьшение советской поддержки вынудило руководителей Китая объявить о необходимости «полагаться на собственные силы, не рассчитывая на помощь иностранных держав». В советско-китайских отношениях возникла весьма заметная трещина.
Еще более тяжелые последствия для советско-китайских отношений имел отзыв советским руководством в 1960 г. специалистов, работавших в различных отраслях экономики КНР. Хотя китайское руководство во главе с Мао Цзэдуном также несло свою ответственность за возникновение советско-китайских разногласий, нет сомнения в том, что импульсивные действия Хрущева, поддержанные другими членами Президиума ЦК, в конечном счете привели к фактическому расколу между СССР и Китаем, сотрудничество между которыми служило мощным фактором международной стабильности.
Авантюризм вместо продуманной политики, быстрая отмена только что принятых решений, что было характерно для действий руководства КПСС осенью 1956 г. в Венгрии, проявились и в ходе ракетного кризиса 1962 года. Летом того года Хрущев и его коллеги по Президиуму упорно убеждали руководителей Кубы разместить советские ракеты на Острове свободы для его защиты от посягательств США. Поэтому скоропалительное решение убрать советские ракеты, принятое без консультаций с Фиделем Кастро, вызвало его справедливое негодование.

Юрий Емельянов